84-ая годовщина со дня рождения покойного Бориса Ельцина стала поводом для критики не только его политики, но — самое главное — поддержавшей его либеральной интеллигенции. Я сам люблю критиковать либеральную интеллигенцию. А кого еще? Критиковать антилиберальную интеллигенцию — все равно что публиковать памфлеты против киллера, которому тебя "заказали". Критиковать народ — все равно, что ругать котенка за разбитую чашку. Критиковать аппарат (власти) — все равно, что подсовывать нравоучительные брошюры в камеру к серийному убийце.
Так вот, у меня действительно куча претензий к русской* либерально-западнической интеллигенции. Прежде всего, потому что она не вела себя ни как западноевропейская (тут понятно — принципиально иной экзистенциальный опыт), ни как центральноевропейская — польская, чешская, венгерская, восточногерманская… Много (6) лет назад, когда я с Лимоновым был еще в одном протестном движении, я в ответ на его упрек интеллигенции, что она ведет себя как гарем Путина, ответил, что в результате заговоров в серале было зарезано куда больше владык, чем сразили европейские тираноборцы. Кстати, судьба Горбачева тому отличный пример.
Когда все начиналось 28 лет назад русская интеллигенция делилась на три части. "Западники", которые ориентировались на писательский клуб "Апрель"**. "Почвенники", тяготеющие к "Памяти" и сталинистам. И любимая Солженицыным "бюджетная" интеллигенция, которая хотела и чтобы церквушки больше не разрушали при строительстве любимых Прохановым суперГЭС, и чтобы цензуры такой не было, и чтобы платили побольше…
Моя претензия к "апрелевцам" была сформулирована значительно позже и сводилась к тому, что в карабахском кризисе они заняли тенденциозно проармянскую позицию. Скажу сразу, что полностью поддерживая право армян Арцаха на самоопределение, я убежден, что кризис мог не быть загнан в такой кровавый тупик, если бы сторонники самоопределения Нагорного Карабаха учли, что у азербайджанского населения области (анклав города Шуши) и Лачинского коридора (отделяющего Карабах от Армянской Республики) тоже есть право на самоопределение. И голос, очень авторитетной тогда для участников конфликта русской интеллигенции мог сыграть свою роль при поисках компромисса.
Поскольку даже в конце 80-х публично нести по коркам генерального секретаря КПСС еще нельзя было и подумать, вся критика перестройки доставалась "апрелевцам". Обрушиваемый на них шквал ненависти был обильно насыщен самым черносотенным антисемитизмом (его градус достигал антикавказких и антицентральноазиатских выпадов 2013 года). В ответ на это либеральная интеллигенция выдвинула сыгравший огромную роль в будущем тезис о том, что альтернативой либеральным реформам может быть только фашизм. В данном контексте имелся в виду некий синтез неосталинизма и имперско-погромной идеологии "Союза русского народа" и всех его последующих мутаций (тогдашний мем: "истинно-русские люди") 110-летней давности.
В этой концепции было много социально-исторической правды. Либеральные реформы, начатые при Горбачеве и продолженные при Ельцине, и даже отчасти при Путине разрушали обе имперско-тоталитарные цивилизационные матрицы — и византийско-самодержавную, созданную при Романовых, и советскую. Защищаясь, обе матрицы, ощетинились своими "фундаментализмами". Царизм — от реформаторов и демократов 110-летней давности — охотнорядцами. Сталинизм — от оттепели 60 лет назад — различными версиями неосталинизма.
Демократизация 80-х поколебала антидемократические основы, и на нее пошел "объединенный фундаментализм". От этой концепции пошли и "коммуно-фашисты" 91-го и "красно-коричневые" 93-го. Дихотомия: "либерализм" ИЛИ "красно-коричневые" потом стал дорогой к оправданию авторитаризма и к появлению нынешнего драконовского "экстремистского законодательства"***.
Путинизм же, как классический постреволюционный режим, охотно использует идеологические заготовки времен революционной борьбы обоснования подавления тех принципов, во имя которых революция начиналась.
Ругать за нынешние выходки центров по противодействию экстремизму ("Э") "апрелевцев", запустивших мем "красно-коричневые", это тоже самое, как проклинать большевиков 1918 года, оравших о том, что против них ополчаются все новые и новые социальные силы, за то, что в 1928 году, для оправдания расправ с внутрипартийной оппозицией Сталин выдвинул тезис "о нарастании классовой борьбы".
Вообще, после неудавшейся или "слишком радикальной" революции консерваторы с большим удовольствием отодвигают её начало всё дальше в прошлое, получая новые основания обвинять даже робких реформаторов и просто нонконформистов в том, что их безответственность и повлекла социально-политическую катастрофу.
Например, ГУЛАГ выводится прямо из захвата власти большевиками, хотя сталинский Большой террор совершенно не имеет аналогов с такими примерами революционного террора, как, например, якобинский или кромвелевский, и не вытекал с исторической неизбежностью из победы красных. Приход к власти большевиков уже привыкли считать обязательным следствием отречения царя. Очень многие идут дальше и доводят свои поиски истоков советского тоталитаризма до появления движения за права гражданского общества в 1905 году.
Точно также, спрямляя все возможные исторические развилки, нынешний, фашизоидный, путинизм выводится прямо из организации "престолонаследия" осени 1999 года, из событий 1993 года, из Первой Чеченской войны, из президентских выборов 1996-го… и дальше — к Беловежскому акту о российской независимости и к упорству в борьбе с Горбачёвым зимою-весною 1991 года, завершившейся ГКЧП. Я убежден, что после каждого перечисленного события могли быть совершенно иные (в т.ч. куда более драматические варианты), и поэтому, приветствовавший отставку Горбачёва, свержение Хасбулатова или с облегчением узнавший о переизбрании Ельцина — не может нести моральную ответственность за установление путинизма.
Либеральную интеллигенцию больше всего ругают за то, что она поддержала авторитарные тенденции и "антинародные" экономические реформы.
Про причину поддержки авторитарных тенденций я уже говорил. Добавлю лишь немного. Когда говорят о том "правая интеллигенция" не вступила в диалог с "левой", то стараются не замечать, что мы не в Восточной Европе. В Польше или Чехии мог быть содержательный спор о том, что лучше делать с "социалистической" собственностью — приватизировать (чтобы поскорее наступил полный капитализм) или ввести самоуправление трудовых коллективов (чтобы эта собственность стала "общенародной" уже в полном смысле слова). В России либералы слышали только вопли про жидомасонов и "хазарское иго", и клятвы устроить новый "37-ой" и восстановить Союз. Последнее, как понимали либералы, имевшие перед глазами судьбу Югославии, а потом и опыт Первой Чеченской войны, означало получить нечто в вроде нынешней войны с Украиной — только в 10 или 20-кратном размере.
Те, кто рассуждает, как правильно было бы "честно" дать Зюганову стать президентом в 1996 году, а потом, дескать, в 2000-ом Зюганов честно даст стать президентом Явлинскому, забыли, что говорил и писал Геннадий Андреевич 19 лет назад, какие силы собрались тогда вокруг него. В 1996 году все либералы могли напомнить, как президента Гинденбурга в январе 1933 г. уговорили "честно" поручить возглавить правительство лидеру победившей на выборах партии — НСДАП. У Гинденбурга была альтернатива — прямое президентское правление и реформы рузвельтовского типа, подготовленные полковником фон Шляйхером. Германская бизнес-элита таких реформ не захотела и предпочла "Национальную революцию" Адольфа Гитлера. А в "День длинных ножей" 30 июня 1934 г. эсесовцы перебили не только мятежное руководство штурмовиков, но и военных, сторонников авторитарного реформаторства.
Более "правую" часть российских либералов вполне устроило то, что отечественная бизнес-элита "национальной революции" не захотела, и в крайнем случае, предпочла бы альтернативный вариант — когда военные перестреляли бы эсесовцев.
О поддержке либералами "антинародных реформ".
Прежде всего, скажу страшную правду — все либеральные реформы "антинародны", поскольку предполагают разрушение традиционных представлений об уравнительной справедливости и втягивают массы в рыночно-юридические отношения к которым они почти не готовы. Единственная экономическая реформа, которая была бы признана "народной" — это раздача собственности. Якобинцам или латиноамериканским революционерам прошлого века было просто — они делили между крестьянами огромные наделы аристократов или латифундистов. Появился огромный слой мелких и средних свободных собственников, оказавшихся в традиционно-рыночной среде, т. е. обреченных вести себя радикально-рыночно — бешено наращивать товарное производство сельхозпродукции.
Здесь я вынужден вновь немного отвлечься, чтобы напомнить о причинах провала НЭПа, открывшем дорогу сталинской мобилизационной модели. Когда, пойдя на исторический компромисс с крестьянством в марте 1921 года, Ленин, по сути, реализовал эсеровский вариант аграрной реформы, он вбросил десятки миллионов мелких крестьян в нерыночную стихию — ни учеба, ни лечение не требовали серьезных затрат, не было бесконечного кошмара в виде выплаты банковских ссуд. В ответ на это мужик решил отдохнуть за все века тяжелейшей работы и недоедания, и резко сократил товарное производство. Пытаясь прокормить растущие города, троцкисты придумали "ножницы цен" — резко занизили закупочные цены на зерно и взвинтили на промтовары. На что крестьяне ответили не просто глухим ропотом, но возвращением к домашнему и кустарному производству необходимого. Было ясно что малейший сдвиг к демократизации приведет к власти среднезажиточный слой крестьян, который разгонит коммунистов и остановит индустриализацию. СССР должен был стать "Страной Крестьянской Мечты" (как в романе расстрелянного экономиста Чаянова). Но не стал. Для этого Сталин расстрелял Бухарина, Рыкова и всех других поборников "гражданского мира и мирного врастания крестьянина в социализм". Кстати, хваленые китайские реформы тоже вбросили свежеиспеченных фермеров в гиперрыночную среду.
Все это я постоянно напоминаю всем, кто ратует за национализацию, за возвращение к "общенародной собственности". Инерция популистских лозунгов может обернуться колоссальным экономическим крахом.
Ведь почти ни одна современная российская политическая сила не выступает даже за самоуправление предприятий (хотя бы в виде несколько навязчивых концепций Вадима Белоцерковского), при котором работники несут хоть какую-то ответственность за свои управленческие ошибки или хозяйственный авантюризм. Нет, наши "левые" просто хотят вернуть советскую модель госкапитализма, обещая доплачивать населению за счет прибылей, и скромно умалчивая о том, на кого будут возложены убытки. Жизнь удачно рассудила этот спор, предъявив лужковско-ресинскую московскую модель государственно-бюрократического распоряжения строительством, и сравнив итоги десяти лет деятельности предприятий в частно-конкурентом сегменте экономики и в ставшем при Путине огромном сегменте государственно-корпоративном.
Понимая все это, правые либералы отстаивали любую модель приватизации, лишь бы выдрать производство у коррумпированных чиновников. (Тешащих себя иллюзиями что в госэкономике бывают другие — предлагаю ознакомиться с речью новоназначенного итальянского президента, произнесенную спустя 23 года после начала знаменитой операции "Чистые руки", приведшей на скамью подсудимых пол парламента).
Врали ли либералы народу?
Зададим себе вопрос: а когда французские либералы 225 лет назад превратили тайный масонский девиз "Свобода-Равенство-Братство" в официальный лозунг революции — они народ обманывали? Ведь они реально хотели только отнять у короля его власть над государственным аппаратом и бюджетом, и несколько модернизировать законодательство, с одной стороны, расширив базу собственников, а с другой — разрушив последние феодальные гарантии социальных прав: сохранение локальных зерновых рынков, защиту членов ремесленных цехов от превращения в бесправный пролетариат…
Вот тогдашние леваки во главе с Маратом решили, что либералы — народ этим обманули и предали, и в качестве рецепта борьбы с антинародным обманом Марат предложил вместо экономически бессмысленного и пугающего публичного обезглавливания сотен врагов народа, создать многотысячные лагеря принудительного труда — для них же…
Францию спасло соединение якобинской широкой земельной реформы и якобинской же борьбы с эгоизмом региональных элит и коррупцией, с "директорианской" политикой возвращения к свободному рынку. Но только административный гений Наполеона смог соединить обе эти стратегии, каждая из которых по отдельности была пагубна.
Да, 15 лет назад многие правые либералы ошибочно увидели в Путине такого Наполеона. Дело ЮКОСа развеяло иллюзии тех из них, кто был искренен. Поэтому чего топтать их спустя 11 лет. Те же, кто искренен не был, а был сознательным сторонником полицейской диктатуры, заслуживают не критики, но люстрации.
Вспоминая лицемерный французский революционный лозунг, а также все отечественное публицистическое море заклинаний о благодетельности рынка, я считаю нужным напомнить: никто не обещал, что ВСЕМ будет ХОРОШО. Любимый в те годы пример с переходом Моисея через Синай ведь явно намекал как на возможные злоключения в пути (см. книгу "Исход"), так и на протяженность переходного периода.
Революция — это социально-политическая война. Бойцов надо вдохновлять. Этим и занималась прореволюционная, в нашем случае, либеральная интеллигенция.
Вы можете себе представить упреки приблизительно такого рода: почему эти симоновы-эренбурги талдычили нам про необходимость войны до победы, воспевали смерть на поле боя? Они должны были честно писать в "Красной звезде", что умирать — очень страшно; что ужасно лежать, истекая кровью, в воронке от снаряда, оторвавшего тебе ноги; какая нищета и какие жуткие костыли ждут инвалидов, и какое это слабое утешение — бронзовая висюлька с профилем генералиссимуса…
А ведь все сказанное — святая правда. И самая совестливая часть интеллигенции должна гневно обрушиться на писак, которые завлекали красноармейцев в бой — вместо разумного предложения дезертировать или сдаться в плен.
В 1990-91 годы либеральная интеллигенция попыталась заменить партаппарат в качестве социального лидера. Ей это удалось, но лишь на кратчайший исторический миг. Избрав в годы застоя для себя в качестве культурного героя "честного лавочника"****, интеллигенция закономерно отдала ему свое "право первородства", именно подарила, внутренне восхищаясь его пассионарностью, а вовсе не выменяла на тарелку чечевичной кашки. Но традиционно раболепный перед правящим силовым сословием торгаш (как и в Германии позапрошлого века), почтительно передал власть над страной чиновникам, чекистам и ментам.
Поэтому при критике либеральной интеллигенции очень важно понять как вынужденность, историческую обреченность многих поступков, так и невольную социальную слепоту и наивность. Нет прощения только тем, кто сегодня, уже все видя и понимая, морально санкционирует преступления государства, и даже соучаствует в них своими экспертными усилиями, весом своего общественного авторитета.
Другое дело, что есть много тех, кто просто принципиально отвергает путь к рыночному и плюралистическому обществу, к суверенной России, кто хочет вернуть империю и тоталитарный государственный контроль. А также те, кто хотел общественный подъем 80-х использовать для еще одной попытки броска к социалистической утопии. Обоим этим категориям особенно есть за что критиковать либеральную интеллигенцию — ведь они ей бесповоротно проиграли.
* Как не владеющий языками, о том что писали для своего народа чеченские, татарские или украинские интеллигенты, судить не могу.
** Назван в честь апрельского 1985 Пленума КПСС, где было принято решение о перестройке.
*** Пять лет назад, когда еще были некоторые надежды, я видел эту ситуацию так http://right.karelia.ru/rus/index.php?razdel=dissclub&page=2010041450
**** Сейчас сей социальный типаж именуется "отечественный товаропроизводитель", и почти все политические силы почтительно склоняются перед ним.
